К  ВОПРОСУ  О  НОМИНАТИВНОЙ  СУЩНОСТИ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ  (ИДИОМАТИЧЕСКИХ)  ПРЕДИКАТОВ

(Журнал «Вопросы языкознания». – Москва, 1984. – № 6. – С. 114–118.).

 

По характеру смыслового содержания и по назначению в системе языка фразеологизмы принадлежат к классу знаменательных, полнозначных языковых единиц. Дихотомическая классификация языковых единиц (знаменательные и служебные, полнозначные и неполнозначные) в новейшем языкознании неоднократно подвергалась всестороннему пересмотру. В частности, были введены некоторые дополнительные основания клас­сификации – учёт особых знаковых признаков языковых единиц. Так, А.А. Уфимцева при классификации слов по семиологическим свойствам предлагает учитывать следующие факторы: 1) наличие (отсутствие) и характер соотнесённости денотативных и сигнификативных компонентов, составляющих основу знакового значения слова; 2) сферу языка, преиму­щественно обслуживаемую данными знаками (речемыслительную, коммуни­кативную, номинативную, прагматическую) и др. [1, c. 34; 2, c. 84]. Эта классификация дополняется другой, учитывающей обусловленность содер­жания языковых единиц их ролью в сообщении. Коммуникативный подход позволил выделить два типа языковых единиц – идентифицирующие и предикатные единицы [3 – 8].

Идиоматика современного русского языка представлена преимущественно предикатными (признаковыми) именами. Идиомы с т.н. идентифицирующим значением составляют количественно незначительный разряд единиц, выполняющих собственно номинативную, терминологическую функцию и являющихся названиями естественных объектов. Среди них исследователи отмечали и выделяли названия (преимущественно народные) объектов флоры и фауны (пастушья сумка, львиный зев), болезней (антонов огонь), бытовые наименования (мёртвый час, гусиные лапки ‘морщины’ ) и др.

Предикативно-характеризующий тип значения основной массы идиом обусловлен тем, что их содержание формируется в высказывании в качестве его предикативного (пропозиционального) ядра для удовлетворения определённой коммуникативной и прагматической потребности и постоянно шлифуется под влиянием выполняемой ими коммуникативной функции. Фразеологическое значение, таким образом, представляет собой своеобразную конденсацию семантической структуры предложения-высказывания.

Эту специфику фразеологического значения отмечал ещё акад. В.В. Ви­но­градов. Среди языковых причин, способствующих формированию фразеологических единств, он отмечал синтаксическую специализацию таких единиц, т.е. их употребление в строго фиксированной грамматической форме и синтаксической функции. Например, шутливо-фамильярное выражение ноль внимания обычно употребляется в функции сказуемого: Медик пьян как сапожник. На сцену ноль внимания [9]. Можно провести аналогию между фразеологическими единицами такого типа и словами с функционально-синтаксически ограниченными значениями. Отмечая, что синтаксические свойства подобных слов в роли члена предложения (сказуемого) как бы включены в их семантическую характеристику, В.В. Виноградов определил их значение как предикативно-характеризующее [9 – 11]: выполняя функцию сказуемого, они одновременно оценивают, характеризуют те или иные признаки предмета.

Предикатный (признаковый) характер семантики идиом не исключает номинативной предназначенности таких единиц, т.е. их отнесённости – через концептуальное содержание – к объективному миру, их способности представлять, репрезентировать признаки предметов, называемых иден­тифицирующими словами [1]. В речевых актах идиомы не только сообщают новую информацию о предмете (о его свойствах, качествах, действиях, состояниях и других признаках), названном идентифицирующим именем, но одновременно являются и названиями сообщаемых признаков. Трудности, возникающие при выявлении номинативной сущности актуализируемых в речи фразеологизмов, связаны прежде всего со спецификой их денотатов: они называют не классы дискретных предметов реальной действительности, а их существенные признаки, их атрибуты, которые не существуют и, следовательно, не мыслятся вне этих предметов, «включены» в них.

Идиомы представляют собой такие признаковые имена, которые обозна­чают и характеризуют преимущественно психические состояния и свойства человека (эмоции, чувства, проявления интеллектуальной деятельности), его моральные качества, дают его социальную, меж­лич­ностную оценку. Эти характеристики человека не существуют в качестве «отчуждённых» от него признаков, не являются чем-то внешним по отношению нему [2].

Известно, что дискретные объекты действительности (в философии им соответствует категория вещи) относительно легко воспринимаются, вычленяются и именуются как в онтогенезе – в ходе индивидуального развития человеческой личности, – так и филогенетически – в ходе поступательного развития общественного познания (науки) в целом. Что касается свойств и качеств предметов, особенно их отношений, то они открываются и классифицируются постепенно, в процессе практической деятельности и научного познания человеком природы. «Категория отношения является более сложной и абстрактной, чем, скажем, категории вещи и свойства. Вещи и свойства часто можно непосредственно видеть, слышать, вообще чувственно воспринимать. Отношения же чувственно не воспринимаются. Не случайно ребёнок усваивает понятия об отношениях позже, чем понятия о вещах и свойствах» [14] [3].

Номинативная сущность фразеологических предикатов проясняется и при обращении к коммуникативным аспектам синтаксиса, к категориям синтаксической семантики. Наши наблюдения показали, что основная масса фразеологических единиц (субстантивные, адъективные, глагольные, часть наречных) функционирует в качестве сказуемого в предложениях разного структурного типа. Многообразные и разносторонние отношения между предметами объективного мира находят в языке соответствия в определённых синтаксических моделях. Картина мира, отражаемая в содержании текста, «не может объективироваться иначе, чем в синтаксических моделях, предназначенных языком для того или иного содержания [15, с. 15] [4].

Центральной категорией синтаксической структуры предложения, форми­рующейся на основе взаимодействия синтаксических значений членов предложения и лексических значений слов, является (наряду с субъектом) предикативный признак, т.е. признак, выявляющийся в объективно-модальном плане, – в комплексе значений времени и реальности / нереальности [17, с. 124]. Категория признака реализуется как действие, состояние или свойство, т.е. в форме классических предикатов – глаголов и различных образований с быть, выступающих в функции сказуемого. Следовательно, тип предложения (синтаксическая модель, схема), лежащий в основе его семантической структуры, обусловлен типом предиката (в том числе и фразеологического), который в свою очередь соотносится с объективной действительностью, отражая её так, как это доступно нашему языковому сознанию [5]. В этих различиях структурных типов предложения и проявляется «план связи предложения с внеязыковым миром» [15, с. 24].

О нерасчленённости функций указания и сообщения в содержании предикатных единиц свидетельствует, на наш взгляд, и тесная связь субъекта и предиката: субъект предназначен не только для идентификации предмета речи, но он «имеет ещё одну достаточно важную задачу – эксплицировать значение предиката, создавая для него семантический фон … Связь с предикатом осуществляется не только через родовые признаки, присущие субъекту, но и через его индивидуальные черты. В субъекте поэтому часто эксплицируются те именно свойства, которые должны обеспечить понимание или должную оценку поступающей о нём новой информации» [19]. Таким образом, субъект, будучи семантически бифункциональным (в его содержании наличествуют как идентифицирующий, направленный на внеязыковую действительность семантический компонент, так и компонент характеризующий, сообщающий, направленный на предикат), тем самым обеспечивает референцию предиката (resp. актуализирует его в качестве номинативной единицы).

Дополнительную аргументацию в пользу нашего мнения мы усматриваем и в явлении «обратимости» субъекта и предиката, наблюдаемом в структуре тема-рематической основы высказываний, образующих относительно закон­­­­ченный текст[6]. В процессе текстообразования номинация и пре­ди­кация могут постоянно меняться местами (ролями): номинация как тема рассматриваемого предложения-высказывания может восходить к предикации как реме предшествующего предложения. Иначе: рема (предикат) предыдущего предложения преобразуется в тему (субъект) последующего, рема которого в свою очередь может быть оформлена в качестве темы следующего за ним предложения. Например: Я люблю тебя. Моя любовь сильна и безгранична. Сила любви моей способна разрушить все преграды и т.д. Использование предикатных имён в целях конкретной референции (в позиции субъекта) требует, как правило, местоименных детерминантов (этот, тот, мой, наш и др.), которые выполняют функцию идентификации не изолированно, а только в сочетании с этими предикатными именами (ср. [4, с. 349]).

Описанные выше явления получили название номинализации или грам­матической метафоры [20]. Номинализация – это представление приз­нака предмета (свойства, действия, состояния и т.д.) в виде субстанции, опред­мечивание, субстантивация глагольных и адъективных единиц: бегать – бег, белый – белизна, гадать на кофейной гуще – гадание на кофейной гуще, переливать из пустого в порожнее – переливание из пустого в порожнее и т.п.

Номинация создаётся в русле предикации и сама является источником предикации. Конкретный речевой акт представляет собой непрерывный процесс перехода предиката как носителя ремы в субъект, выступающий в качестве носителя темы последующего предложения. Следовательно, признание референтности идентифицирующих единиц влечёт за собой и констатацию референтности (resp. номинативности) предиката.

Привлекают внимание и случаи употребления предикатных сущес­твительных со значением лица в функции обращения: Молчи, пустая голова!; Дак тропочка-то где ж, мякинная ты голова?; Ты для чего тут поставлен, дубина стоеросовая? и др. Основная функция обращения (называние того, к кому адресована речь) часто сочетается с экспрессивной оценкой, с выражением субъективного отношения говорящего к адресату речи [17, c. 164]. Употребление предикатных имён в функции апеллятивов выявляет их функциональную двойственность: в таких речевых условиях в их содержании актуализируются и идентифицирующий, и признаковый компоненты.

Дифференциация содержания идентифицирующих и предикатных имён носит не абсолютный, а относительный характер, на что неоднократно указывали исследователи. По мнению Г.В. Колшанского, «...грамматический субъект и предикат как результат функционального членения высказывания по существу безразличны к тем значениям, которые заключаются в словах и словосочетаниях, выступающих в роли субъекта и предиката ... Что касается классов слов, семантических или морфологических, то о них можно говорить в этом плане как о словах с той или иной преобладающей синтаксической функцией. Например, так называемые имена идентифицирующие и предикатные по существу выполняют соответственно субъектную и пре­дикатную роль в высказывании, но это абсолютно не означает принципиаль­ного ограничения для этих классов слов выступать и в противоположных функциях в различных типах высказываний» [21].

Постулируя номинативный характер фразеологической семантики, мы могли бы утверждать, что фразеологизмы именуют не предметы (в широком смысле), а понятия о них (такое мнение встречается в специальной литературе). Известно, однако, что обозначение предмета всегда опосредовано понятием о нём, причём содержание понятия является отражением в нашем сознании совокупности существенных отличительных свойств, признаков и отношений предмета. Кроме того, принятие такой точки зрения привело бы нас к признанию унилатеральности, односторонности языкового знака. Мы же стоим на позициях двусторонней природы языкового знака: первая сторона знака – его материальный экспонент, чувственно воспринимаемый в процессе общения, вторая сторона – идеальная, «включающая а) отражение экспонента в сознании и б) общественно закреплённую за этим экспонентом содержательную информацию, т.е. содержание знака» [22, с. 23 –24]. Сущность всякого знака заключается в том, что он является знаком «чего-то», а это «что-то», конечно, должно быть вне его самого – иначе знак и не был бы знаком.» [25]. Это «что-то», находящееся вне фразеологических знаков, сводится к признакам (в широком смысле) предметов объективного мира, отражаемым в языковых формах.

Иллюзия нереферентности, неноминативности идиом может поддержи­ваться, таким образом, спецификой их денотатов: это не классы предметов, а классы признаков предметов. Они существуют в объективной действительности не изолированно, не дискретно (хотя как объекты научного познания они могут «отчуждаться» от предметов), а в качестве своеобразных инкорпораций в «плоть» предметов, являясь их сущностными характеристиками.

Таким образом, фразеологические единицы (идиомы) могут быть квалифицированы как бифункциональные знаки, осуществляющие и идентифицирующую, и предикатную функции. Эта функциональная двойственность фразеологических знаков обнаруживается в том, что их знаковая форма представляет собой свёрнутую пропозицию, субъект которой включён в неё в качестве облигатной переменной. Идиомы неравноценны, неоднозначны семантически и функционально, в частности, по их способности идентифицировать и оценивать предметы внеязыковой действительности. Характеристика идиом по их соотношению с действительностью и мышле­нием может стать предметом самостоятельного научного исследования [7].

Высказанные нами соображения согласуются с существующими в современном отечественном языкознании концепциями лексического значения [1–8; 20; 26; 27]. Нами сделана попытка приложить, «примерить» эти концепции к фразеологическому материалу.

Л и т е р а т у р а

1.   Уфимцева А.А. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. – Москва, 1980.

2.  Уфимцева А.А. Типы словесных знаков. – Москва, 1974.

3.  Арутюнова Н.Д. Коммуникативная функция и значение слова // НДВШ ФН. – Москва, 1973. – № 3.

4.  Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. – Москва, 1976.

5.  Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая номинация. Виды наименований. – Москва, 1977.

6.  Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. – Москва, 1980. – С. 163 и след.

7.  Степанов Ю.С. Номинация, семантика, семиология (виды семантических определений в современной лексикологии) // Языковая номинация. Общие вопросы. – Москва, 1977.

8.  Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. – Москва, 1981.

9.  Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). – Москва, 1972. – С. 27.

10.  Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // ВЯ. – Москва, 1953. – № 5. – С. 24.

11.  Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Труды юбилейной научной сессии. Секция филологических наук. – Ленинград, 1946. – С. 63.

12.  Гак В.Г. К типологии лингвистических номинаций // Языковая номинация. Общие вопросы. – Москва, 1977. – С. 233.

13.     Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. – Москва, 1973. – С. 47.

14.  Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения. – Москва, 1963. – С. 47.

15.  Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – Москва, 1982.

16.  Распопов И.П. Несколько замечаний о так называемой семантической структуре предложения // ВЯ. – Москва, 1981. – № 4. – С. 26.

17.  Русская грамматика: В 2-х тт. – Т. II. Синтаксис. – Москва, 1980.

18.  Бенвенист Э. Общая лингвистика. – Москва, 1974. – С. 111.

19.  Арутюнова Н.Д. Семантическая структура и функции субъекта // ИАН ОЛЯ. – Москва, 1979. – № 4. – С. 331 – 332.

20.  Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. – Москва, 1981.

21.  Колшанский Г.В. Коммуникативная грамматика и лингвистическая интерпретация категорий субъекта и предиката // ИАН ОЛЯ. – Москва, 1979. – № 4. – С. 321.

22.  Маслов Ю.С.  Какие языковые единицы целесообразно считать знаками? // Язык и мышление. – Москва, 1967. – С. 285.

23.  Уфимцева А.А. Понятие языкового знака // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. – Москва, 1970. – С. 112 и след.

24.  Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. – Москва, 1971. – С. 109–112.

25.  Шмелёв Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. – Москва, 1973. – С. 15–16.

26. Телия В.Н. Вторичная номинация и её виды // Языковая номинация. Виды наименований. – Москва, 1977.

27. Телия В.Н. Семантика связанных значений слов и их сочетаемости // Аспекты семантических исследований. – Москва, 1980.

 

 

 


[1] Признавая отношение «имя существительное – предмет» основным, ядерным типом номинации, В.Г. Гак считает, что «расширение понятия лингвистической номинации идёт как за счёт широкого понимания её содержательного аспекта, так и по линии более широкого понимания средств номинации в их формально-структурном аспекте» [12]. Выражение в языке несубстанциональных элементов действительности (свойств, качеств, отношений, процессов, действий, состояний) с помощью прилагательных, наречий, глаголов, по мнению В.Г. Гака, тоже следует квалифицировать в качестве номинации.

 

[2] Понимая психическую деятельность в качестве неотъемлемого параметра человеческой личности, в речи говорящие, тем не менее, склонны экстериоризировать константы психики – «чувства, страсти, желания, волю, ум, рассудок, душу, сердце, совесть, мечты, опыт, веру, воспоминания, надежды, пороки, добродетели, раскаяние, страдание и др., представляя их не только как нечто, отдельное от нас, но и как нечто, вступающее с нашим «я» в определённые, дружеские или враждебные, отношения ...». [4, с. 94]. Такая экстериоризация компонентов психики происходит лишь на поверхностно-грамматическом уровне предложения (ср.: В нас горят желанья. – Мы желаем; У меня душа ушла в пятки. – Я испугалась и др.). Она обусловлена сложностью, «ненаблюдаемостью» внутреннего мира человека, который именно в силу этого моделируется по образцу внешнего, материального мира (ср. [13]).

 

[3] Высокой степенью абстракции, свойственной значениям идиом, отражающих различные свойства и отношения предметов реального мира (в том числе и «невидимого» – человеческой психики), можно объяснить явление этимологизации, буквального понимания значения идиом разного типа (в частности – пословиц) детьми младшего возраста. Только с развитием у ребёнка абстрактного мышления ему становится доступным фигуральный смысл идиом, и он начинает использовать их в своей речи.

 

[4] Ср.: «В конечном счёте все лингвисты... исходят из признания того, что семантическая структура предложения... изоморфна отражаемой им реальной ситуации» [16].

 

[5] Результаты познания человеком объективной действительности, свойств, качеств предметов и отношений между ними объективируются лишь в языке, с помощью различных языковых форм. Аргументируя это положение, Э. Бенвенист, как известно, обратился к анализу категорий Аристотеля, полагавшего, что он имеет дело с универсальными свойствами, являющимися потенциальными предикатами любого объекта. Оценивая категории Аристотеля, Э. Бенвенист пришёл к выводу, что эти категории суть категории того языка, на котором Аристотель мыслил, т.е. древнегреческого: «Он полагал, что определяет свойства объектов, а установил лишь сущности языка: ведь именно язык благодаря своим собственным категориям позволяет распознать и определить эти свойства» [18].

 

[6] Отношения «субъект – тема – идентифицирующее имя / предикат – рема – признаковое имя» являются наиболее типичными, классическими. В реальных же речевых условиях они могут существенно трансформироваться.

 

[7] В [20, с. 136–222] на материале фразеологических сочетаний разработана оригинальная типология связанного значения слова в его отнесённости к миру.