ЯЗЫКОВАЯ  КОМПЕТЕНЦИЯ  КРЫМСКИХ  ТАТАР  И ПРОБЛЕМЫ  ВОЗРОЖДЕНИЯ  КРЫМСКОТАТАРСКОГО ЯЗЫКА

(Проблемы возрождения и развития школ с обучением на государственных языках Крыма: Тезисы республиканской конференции. Симферополь, 21–22 янв. 1995. – Симферополь, 1995. – С. 12–13.)

 

Термин “языковая компетенция” используется в современной науке (психолингвистике) в разных значениях: как знания чело­века о языке (знание языковых единиц разных уровней, правил их изменения, сочетания друг с другом и др.) и как владение языком (использование этих знаний в процессах общения). После­днее поэтому часто называют также коммуникативной компетенцией.

Языковая, или коммуникативная, компетенция человека харак­теризуется через смежные понятия – языкового сознания и языко­вой личности, которые в свою очередь трактуются в науке неод­нозначно. В данной статье эти термины используются в следую­щих значениях: языковое сознание – это способ­ность человека формировать, хранить и перерабатывать языковые знаки в соответствии с выражаемыми ими значениями, правилами их изменения и сочетания друг с другом в предложении [4, с. 49]; языковая личность – это человек, обладающий способностями к речевой деятельности, т.е. способный производить речь, воспринимать и понимать ее. Языковая личность и, следовательно, её коммуникативная компе­тенция могут быть охарактеризованы в различных параметрах и аспектах, из которых наиболее явными, так сказать, “поверхностными”, являются порождение речи (говорение, письмо), восприятие речи (аудирование, т.е. восприятие на слух) и чтение. Последние две способности человека (ауди­рование и чтение) базируются на ментальных процессах интер­претации, понимании звуковых и графических языковых сигналов, восприни­маемых слуховыми и зрительными рецепторами.

Языковая компетенция крымских татар имеет следующую параметризацию (параметры языковой компетенции ниже располагаются в порядке убывания количества носителей языка, обладающих указанными параметрами): понимание речи, воспринимаемой на слух; говорение; понимание речи, воспринимаемой в письменной форме; чтение и письмо [1]. Несмотря на различие говоров и наре­чий, которыми крымские татары пользуются в быту (это различ­ные варианты кыпчакских и огузских языков), они пони­мают речь друг друга, так как опираются как на активный, так и на пассивный словарные запасы. Однако продуцирование речи (говорение) требует от них активного владения словарным сос­тавом и грамматикой, что в условиях русского языкового окру­жения, школьного и вузовского образования на русском языке, а также в практике общения в смешанных семьях не культивиро­валось. Что же касается восприятия письменной речи, чтения и письма, то эти способности представителей новых генераций крымских татар, родившихся в условиях ссылки, вообще не развивались.

Известно, что в течение почти полувека советский тоталитарный режим проводил по отношению к крымским татарам политику на­сильственной русификации. Все социальные функции крымскота­тарского языка, кроме одной (средство общения в семье) были отсечены актом депортации: отсутствовали школы с крымскота­тарским языком обучения, не было передач на радио и телевиде­нии, не издавались газеты и журналы и др. В таких дискримина­ционных условиях целенаправленно формировалось двуязычие, ос­новными компонентами которого были крымскотатарский и русский языки, реже – крымскотатарский и узбекский, крымскотатарский и таджикский и др. По данным социологического измерения (опроса), проведенного в августе – сентябре 1997 г. в рамках проекта Центра технического сотрудни­чества Международной организации по миграции (ЦТС МОМ), крымские татары в домашних условиях используют русский язык так же часто, как и родной (соответственно 33% и 39,2% респондентов); на узбекском языке в семье говорят лишь 3% респондентов. Однако в общественных местах, на работе и в учебных заведениях на русском языке общаются 64,7%, на крымскотатарском 6,4% респондентов [3, с. 94].

В связи с социологическими измерениями, в том числе и с социо­лингвис­тическими опросами, встает вопрос о сущности феномена, называемого “родной язык”. Респонденты затрудняются ответить на вопрос: Какой язык Вы считаете родным? Можно встретить ответ: Родным языком не владею. В социолингвистике и психолингвистике советского периода было распространено такое определение: родной язык – это язык, на котором человек мыслит. Эта дефиниция обслуживала во многом коммунистическую идеологию, которая процессы русификации малых народов, утери ими национальной самобытности преподносила в качестве высочайшего достижения пресловутой “ленинской национальной политики”. Вспомним в этой связи идиологему “советский народ”, которой в пропагандистских целях активно пользовались советские политологи и обществоведы.

Следует признать, что в социо- и психолингвистике сегодня отсутствуют чёткие, непротиворечивые определения понятия “родной язык”. Учёные предпочитают говорить о “первом языке” (Я1), “втором языке” (Я2), “языке повседневного общения” (ЯПО) и др. Это объясняется чрезвычайной сложностью самих социально-языковых реалий. Известно, что “хронологически” второй язык может вытеснить первый и стать языком повседневного общения или сосуществовать с ним, выполняя те же функции, т.е. стать как бы вторым родным языком. По мнению ученых, наиболее корректной сегодня представляется следующая формула: родной язык – зто язык матери, язык своей националь­ности либо иной язык, определяемый в качестве такового самим человеком [2].

По характеру языковой компетенции крымских татар можно разделить на следующие четыре группы: I) симметричные билинг­вы, в одинаковой мере свободно пользующиеся во всех обществен­ных сферах родным и русским языками; 2) асимметричные билинг­вы, пользующиеся родным языком лишь в быту, а в остальных сферах жизни (в том числе и в семье) – русским языком; 3) асимметричные билингвы, пользующиеся крымскотатарским языком (в форме территориального диалекта) в быту, а русским – ограниченно, в общении с русскоговорящими людьми или детьми крымских татар, не владеющими родным языком; 4. монолингвы, владеющие только русским или только крымскотатарским языками.

Первая и 3-я группы ограниченны в количественном отноше­нии. В 1-ю группу входят препо­даватели-филологи, писатели, жур­налисты; в 3-ю – люди пожилого возраста с низким уровнем обра­зования. Наиболее многочисленна 2-я группа, куда входят люди молодого и среднего возраста, получившие образование в русских школах и вузах. Монолингвы представлены двумя разновеликими группами: 1) многочисленной группой детей, людей молодого и среднего возраста, в том числе и тех, кто родился и воспиты­вался в смешанных семьях (говорят только на русском языке); 2) немногочисленной группой людей очень пожилого возраста, не учившихся в русских школах (говорят только на родном языке).

Для представителей первых двух социальных групп характерно постоянное переключение с одного языка на другой не только в разных сферах общения, но даже в пределах одного и того же ком­муникативного акта. Речь говорящих изобилует лексическими и фразеологическими “вкраплениями” и разного рода кальками (словообразовательными, синтаксическими, фразеологическими) из русского языка. В данном случае речь идет не о безэквивалентной лексике типа телефон, такси, диссертация и т.п., а о еди­ницах, имеющих понятийные эквиваленты в крымскотатарском язътке: революция – инкъиляп, рюмка – къаде, кружка – мешребе и др. Особенно часто вставляются в крымскотатарскую речь служебные и модаль­ные слова и словосочетания русского языка: а, но, ну, даже, разве, короче, по-моему, вообще, потому что, чтобы и др. При­меры: Только мен онъы кормедим. Но бугунь кимсе кельмеди. Даже керек олса да бармам. А средствосы ёкъ эди. Мен айтарым да, чтобы сиз бильсенъиз. Давайте, кадрлары изучить зтейик. Ну, не япмалы. Сиз анладынъыз, что о керек шей дегиль. Очень часто использу­ются разного рода кальки, т,е. буквальные переводы русских слов и оборотов на крымскотатарский.язык: эписинден биринджи (прежде всего), кунь тертиби (повестка дня), иш адамлары (дело­вые люди), тёгерек стол, тегерек маса (круглый стол), большевиклернинъ къанлы къыйма машинасы (кровавая мясорубка большеви­ков), кениш къулланмакъ (широко пользоваться), сыджакъ къаршыламакъ (горячо встретить) и др. (Примеры взяты из речи предста­вителей 1-й и 2-й социальных групп.)

Каковы же пути и способы возрождения крымскотатарского язы­ка и, следовательно, достижения крымскими татарами полной языковой компетенции, т.е. овладения родным языком на всех уровнях его использования (говорения, понимания, чтения и письма)?

I. Расширение сети детских дошкольных учреждений и школ с родным языком обучения. Здесь возможны варианты: обучение и воспитание на родном языке во всех звеньях школы; обучение на родном языке лишь в начальной школе, а в последующих классах – на русском или украинском языках и др. Первый вариант обучения сегодня не может быть реализован в связи с отсутствием преподавательских кадров и учебно-методической литературы по всем учебным дисциплинам, кроме крымскотатарского языка и литературы.

2. Преподавание крымскотатарского языка, как языка коренного народа Крыма, в качестве обязательного учебного предмета во всех школах Крыма, независимо от языка обучения и воспитания. (Так было в Крыму до депортации крымских татар.)

3. Расширение издательской базы на крымскотатарском языке. Издание большого количества не только учебной, но и качественной художественной литературы, в том числе и переводной, для детей и юношества.

4. Создание перманентной языковой среды за счет увеличения эфирного времени на радио и телевидении, что предполагает сплошную электрификацию и радиофикацию мест компактного проживания крымских татар.

5. Увеличение числа газет и журналов, издаваемых на крымскотатарском языке, и публикация в них, из номера в номер, русско-крымскотатарских мини-словарей и всякого рода занимательного материала (загадок, кроссвордов, чайнвордов и т.п.).

Думается, ряд этот можно продолжить.

Я с оптимизмом смотрю в будущее. Через одно-два поколения (40–50 лет) крымскотатарский язык займёт свое законное место в многоцветье языков Крыма, как язык коренного народ. Основанием для такого оптимизма является практика крымскотатарекого языкового строительства, которая наблюдается в Крыму в последнее десятилетие: создана и активно работает ассоциация преподавателей крымскотатарского языка и литературы “Маарифчи”; про­водятся научно-практические конференции, круглые столы и методические семинары, посвящённые проблемам возрож­дения крымскотатарского языка, оптимизации его преподавания в средней и высшей школе; открываются новые школы и классы с крымскотатарским языком обучения и воспитания; в Министерстве образования АРК появилась новая структурная единица – управле­ние образования на крымскотатарском языке и др.

Литература

1. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. – Москва: Изд-во РГТУ, 1999. – 382 с.

2. Регушевський Є. До розумiння поняття “рiдна мова” // Проблемы языков и культур в посткоммунистических странах Централь­ной и Восточной Европы. Сб. докладов международной научно-практической конференции. – Киев: УНВЦ “Рiдна мова”. – 1999. – С. 10–13.

3. Эмиграционный потенциал ранее депортированных крымских татар в Республике Узбекистан. – Сентябрь 1998. – Киев, 1998. – 100 с.

4. Языковое сознание: Тезисы IX Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации (Москва, 30 мая–2 июня 1988). – Москва, 1988.

 

 

 


[1] В связи с отсутствием каких-либо статистических данных, иллюстрирующий данные явления, автор здесь и далее опирается на собственный языковой и жизненный опыт, на свои наблюдения и обобщения.