КРЫМ В ТВОРЧЕСТВЕ ВИКТОРА НЕКИПЕЛОВА
(Журнал “Брега Тавриды”. –
Симферополь, 1997. – № 6. – С. 363–370.)
Виктор Некипелов. Это имя мало кому
знакомо в Крыму. А между тем его творчество, прежде всего крымский цикл его
стихов, имеет самое непосредственное отношение к общекрымской духовной
культуре.
Родился В. Некипелов в
В Крыму он бывал неоднократно. Здесь
родилась и выросла его будущая жена – Комарова Нина Михайловна. С 1965 по 1972
годы отпускное время они проводили в пос. Восход, где жили мать и брат Н.
Комаровой. Ликующая крымская природа, с одной стороны, и черная акция
депортации, которая свершилась в лоне этого великолепия и продолжала активно
иррадиировать в 60–70-х годах, не могли не задеть ранимого сердца поэта. Поэзия
– всегда там, где боль. Так родились стихи, которые условно можно объединить в
крымский цикл: «Эвкалипты в Крыму», «Крымский акростих», «Морская прогулка»,
«Маленький маяк», «Чуфут-Кале», «Гурзуф», «Баллада об отчем доме». Ассоциативно-тематически
к ним примыкает стихотворение «Я ушёл за китом голубым».
Первые четыре стихотворения можно было бы
отнести к пейзажной лирике. В них чувственный, эмоциональный мир лирического
героя коррелирует с окружающей природой:
Словно призрачный парус над морем
полощется
Или тёплое облако, сползшее с гор, –
Нам навстречу взбежит легкокрылая рощица
По кремнистой тропинке на мыс Монтодор
...
(Эвкалипты в Крыму).
Сквозь толщу подводную чьи-то
Бегущие, зыбкие лики.
И соль оседает, как иней,
На гривы, на губы, на сети.
И схвачено спазмою горло
От запаха ветра и йода …
(Морская прогулка)
Не женой вспоминаю, ещё не женой...
И опять пробегаю по тропкам крутым.
На волне ты была самой гибкой волной,
А в вечерней листве светлячком голубым...
(Крымский
акростих)
… Там остро пахло хвоей и тимьяном,
Звенела ночь валторнами цикад.
Внизу, под флёром легкого тумана,
Стучало море – глухо, наугад.
(Маленький
маяк)
Однако это не буколическая идиллия – в
каждом стихотворении слышна трагическая тема, связанная с личной судьбой поэта.
Тема эта звучит то глухо, сублимировано, то громко и открыто:
…Я вот тоже бреду то горой, то болотиной
–
На немилую почву заброшенный куст.
И давно бы пора уж назвать её родиной,
Да никак не разжать неуступчивых уст.
(Эвкалипты в Крыму)
… Мы должны были жить среди этих долин,
А зачем-то вдруг выбрали север больной.
(Крымский акростих)
… А там, где сливаются тверди, –
Мощёная солнцем дорога
К чертогу ликующей смерти,
Известной под именем Бога.
(Морская
прогулка)
Стихотворение «Маленький маяк»,
посвящённое Ялте, ялтинскому маяку, к которому «какие-то крылатые созданья…
летели роем призрачным», заключается развёрнутым сравнением трагического
звучания, потому что голос поэта доносится из тюрьмы:
Вот так и я сегодня – из темницы,
Сквозь толщу стен, сквозь беспросветный
мрак,
Готов лететь большой ночною птицей
К тебе, мой дальний, маленький маяк!
В стихотворении «Чуфут-Кале» автор
касается трагической темы – судьбы караимов:
Унылый край. Холодные руины
За мёртвой аркой крепостных ворот.
Чуфут-Кале... Здесь жили караимы –
Еще один исчезнувший народ.
Обратим внимание на то, что здесь автор
пользуется приёмом отождествления: он называет себя последним караимом, ищущим
ответы на сущностные вопросы бытия. Этот прием использован им и в стихотворении
«Баллада от отчем доме» (См. ниже):
… Но
дотемна – последний караим –
Я все ищу ответа и опоры
В бездонной безответности руин.
Я не о том, что так легко сломались,
Я не о том, что без борьбы ушли,
Все думаю, за что они цеплялись?
Какую землю бросить не могли?
Как жить в таком забытом Богом месте?..
Последняя строфа этого стихотворения
очень многослойна по содержанию. В ней выражена мысль о неразрывной связи
поколений, опирающейся на историческую память народа, и угадывается намек на
возможное его возрождение:
Но, видно, есть неведомые силы,
Связующие мёртвых и живых,
Ведь чем трудней кайлить в земле могилы,
Тем тягостней – однажды бросить их...
Особое место в крымском цикле Виктора
Некипелова занимают стихотворения «Гурзуф» и «Баллада об отчем доме».
Трагическая тема в них звучит набатно. И отражает она не личную трагедию поэта,
а трагедию целого народа – крымских татар. Наряду с известными стихами Бориса
Чичибабина, эти произведения Виктора Некипелова – самое сильное поэтическое
свидетельство в защиту униженного и оскорблённого народа, обречённого
тоталитарным режимом на физическую и духовную аннигиляцию. Два сборника стихов
В. Некипелова, в которых напечатаны названные выше стихотворения, были изданы
за границей уже после кончины поэта. В мои руки они попали в прошлом году: один
был прислан известным правозащитником Генрихом Алтуняном, который отбывал срок
в одном лагере с В. Некипеловым, другой – женой поэта из Франции. Эти книги
пока недоступны широкому читателю, и потому тексты этих стихов приводятся ниже
полностью.
Гурзуф
Гурзуфа улочки кривые...
Опять в нездешнее влюблён,
Я их читаю, ветровые,
Как письмена иных времен.
От минарета к минарету,
От чайханы до чайханы, –
Я вновь блуждаю до рассвета
В молочном зареве луны.
И сердце верит неустанно,
Что через несколько шагов
Вдруг различу в тени платана
Бараньи шапки стариков...
Услышу скрип тяжёлой двери
И различу издалека
Лукавый взор татарской пери
Из-под душистого платка.
А через звёздную протоку,
Как в запрокинутый кувшин,
О чём-то тайном крикнет Богу
С полночной башни муэдзин...
Но – словно масляной водою,
Ночь наполняет до краёв
Велеречивой немотою
Пустые амфоры домов.
Каким-то странным, медным светом
И тихой болью залит мир...
Как будто я с чужим поэтом
Брожу среди его могил.
Он не корит, не попрекает,
Но – не забыть, не превозмочь, –
В усталой памяти всплывает
Та обездоленная ночь,
Когда трусливо и послушно
Орда опричная, как скот,
Вдруг растолкала по теплушкам
Его талантливый народ.
И бедняков, и бонз высоких,
И виноделов, и купцов,
И седовласых, и безногих,
И звездочётов, и слепцов...
И – в темноту, на прозябанье,
По дальним выселкам, в снега...
Мое преступное молчанье
Простишь ли мне, Гурзуф-Ага?
Теснятся мысли вереницей
Измятых чувств, бессильных слов...
Гурзуф молчит. Гурзуфу снится
День Возвращенья Мастеров!
Рассветный бриз листву колышет,
И в тишине, над головой,
На глинобитной плоской крыше –
Свистит татарский домовой...
Баллада
об отчем доме
Я – крымский татарин. Я сын этих
солнечных гор,
К которым сегодня прокрался украдкой, как
вор.
Брюзгливый чиновник, потупивши рыбьи
глаза,
Мне выдал прописку... на двадцать четыре
часа.
Поклон Аю-Дагу и сизой, туманной Яйле!
Как долго я не был на горестной отчей
земле!
Вот дом глинобитный, в котором родился и
жил.
Ах, как он разросся, посаженный дедом
инжир!
А наш виноградник и крошечный каменный
сад,
Как прежде, наполнены праздничным звоном
цикад.
Тверды и упруги, темны от дождей и росы,
Как дедовы руки – бугристые мышцы лозы.
Мускат дозревает! Да мне урожай не
снимать.
Крадусь по задворкам отцовского дома, как
тать.
Вот белый колодезь и тоненький, певчий
родник...
В саду копошится какой-то лихой
отставник.
Он погреб копает (а может быть, новый
сортир?).
Ах, что он наделал – он камень в углу
своротил!
Плиту вековую под старой щелястой айвой,
Где все мои предки лежат – на восток головой!
Он думает – козьи, и давит их заступом в
прах –
Священные кости... Прости нечестивца,
Аллах!
Как долго и трудно мы смотрим друг другу
в глаза.
Он кличет кого-то, спуская гривастого
пса.
Не надо, полковник! Я фруктов твоих не
возьму.
Хозяйствуй покуда в моем глинобитном
дому.
Я завтра уеду обратно в далёкий Чимкент.
Я только смотритель, хранитель отцовских
легенд.
Непрошеный призрак, случайная тень на
стене,
Хоть горестный пепел стучится и тлеет во
мне.
Я – совесть, и смута, и чей-то дремучий
позор.
Я – крымский татарин, я сын этих
солнечных гор...
Эти стихи были опубликованы в № 34 газеты
«Къырым» от 26 августа 1995 года. В редакционном предисловии было сказано, что
они приписываются двум авторам – Виктору Некипелову и Ленуру Ибраимову. В
первом своем отклике на эту публикацию я сразу же заявила, что эти стихи
написаны не татарином. В стихотворении «Гурзуф» сторонний (со стороны) взгляд
не только чувствуется – он открыто декларируется в тексте:
Как будто я с чужим поэтом
Брожу среди его могил.
Он не корит, не попрекает...
... Орда опричная, – как скот,
Вдруг растолкала по теплушкам
Его талантливый народ...
Сомнения относительно авторства могут
возникнуть лишь по поводу «Баллады об отчем доме»: ведь лирический герой
заявляет: Я – крымский татарин, я сын этих солнечных гор. Здесь уместно
вспомнить о приёме отождествления, который уже был использован поэтом в
стихотворении «Чуфут-Кале» (см. выше.) Кроме того, внимательный взгляд
позволяет обнаружить в тексте «инородные» – не татарские – вкрапления, которые
связаны и с реалиями самой жизни, и с фактами языка. Например: татары никогда
не хоронили умерших в своем саду или дворе (см. строки 19–21).
Далее я предложила редакции свои услуги –
попытаться установить автора стихов на основе текстового анализа имеющегося у
меня материала: двух названных стихотворений В. Некипелова (85 строк) и 14
стихотворений Л. Ибраимова (460 строк). Л. Ибраимов, в отличие от В.
Некипелова, не был профессиональным поэтом. Стихи его были продиктованы болью
сердца крымского татарина. Они никогда не печатались. Стихи В. Некипелова
датированы 1968 годом, Л. Ибраимова – не датированы вообще, но в его текстах
имеются данные, позволяющие определить время их написания – 1967–1968 годы. Это
же подтверждают люди, встречавшиеся с ним в те годы. Как известно, тогда
подобного рода стихи (в частности, и Б. Чичибабина) ходили по рукам, как
правило, в анонимных списках. И это понятно: за написание таких стихов грозила
тюрьма.
Атрибуция текста (установление авторства)
предполагает исследование наиболее характерных, сущностных особенностей
поэтики: жанра, композиции, строфики, рифмовки, тематики, системы образов и др.
Наблюдения над композицией, строфикой и метрикой сравниваемых текстов дали
следующие результаты. «Баллада об отчем доме» состоит из 16 парных стихов со
смежной рифмой, обрамлённых одинаковой рифмовкой: аа бб гг дд …. аа. В целом
это тщательно продуманная и искусно исполненная форма. «Гурзуф», написанный
четырехстопным ямбом, состоит из 13 катренов (четверостиший) с перекрестной
рифмой: аб аб; вг вг; де де... Тексты Л. Ибраимова однотипны: они представляют
собой сочетание разного количества катренов с перекрестной рифмой: аб, аб; вг
вг... Десять из четырнадцати его стихов написаны пятистопным ямбом.
Словарный состав текстов (для сравнения
выбраны только имена существительные с номинативным значением) можно
распределить по двум группам: образы одушевленные и неодушевленные предметы. В
текстах В. Некипелова представлены следующие номинативные ряды: образы
одушевленные – крымский татарин, чиновник, полковник–отставник, старики,
пери, Аллах, муэдзин, поэт, орда, (его) народ, бедняки, бонзы, виноделы,
мастера, домовой и др.: неодушевленные предметы – горы, Аю-Даг, Яйла,
дом, инжир, виноградник, сад, колодезь, родник, айва, минарет, платан и др.
В текстах Л. Ибраимова – одушевленные
предметы (люди): татарин, (мой) народ, предки, Ленин, Ильич, Потёмкин,
Миних, люди, укранец, росс, грек, еврей, старожилы, палач, антрополог, социолог
и др. Неодушевленные предметы: кладбища, аулы, деревни, Перекоп, море, небо,
лес, степь, Хан-джами, ножны, штык, инжир, хурма, апельсин и др. Бросается
в глаза пристрастие Л. Ибраимова к политической лексике и фразеологии и
идеологическим штампам: декрет, шовинизм, ленинизм, резервация, палач, белые
негры, нацистские громилы, в бой за власть Советов, провокаторы-иуды, душители
свободы, козни; союз, рожденный в октябре, и др.
Думается, что даже простой перечень
номинаций достаточно ярко иллюстрирует различие словесной ткани сравниваемых
текстов. Пристальный взгляд исследователя замечает различия и в более глубинном
слое – на уровне использованных в текстах изобразительно-выразительных средств.
В небольшом по объему совокупном тексте В. Некипелова встречаются разнообразие,
оригинальные тропы: сравнения (как тать, как дедовы руки), метафоры (мышцы
лозы, амфоры домов), эпитеты (рыбьи глаза, тихая боль), аллегория (я
– позор, я – совесть), олицетворения (Гурзуф молчит, Гурзуф-ага) и
др. В стихах Л. Ибрагимова тропов меньше и по номенклатуре, и по количеству,
хотя совокупный текст более чем в пять раз превышает текст В. Некипелова:
сравнения (как ломоть хлеба, как бочонок без дна, как сердце в груди, как
снег), эпитеты (глухие беззакония, волшебный край, девственная природа,
величавые горы), олицетворения (шовинизм смеется, история не молчит,
простор благословляет) и др.
Имеется еще один существенный параметр,
по которому следует сравнивать эти тексты: их соответствие нормам русского
литературного языка. В стихах В. Некипелова отсутствуют речевые ошибки. В
текстах Л. Ибраимова нередки нарушения норм словоупотребления, грамматических и
орфоэпических. Можно допустить, что эти ошибки вкрались в тексты в результате
их переписывания и распространения не очень грамотными людьми. Снять это
допущение можно лишь в том случае, если иметь возможность ознакомиться с
оригиналами текстов, написанными рукой Л. Ибраимова. К сожалению, они мне
недоступны.
Конечно, мне, как крымской татарке,
любящей свою родину, свой многострадальный народ, хотелось бы, чтобы такие
прекрасные стихи были написаны крымским татарином. Но, как учёный, я привыкла
верить только фактам. Тем более, что бездоказательные сомнения в авторстве В.
Некипелова оборачиваются неблагодарностью к нему. А он любил Крым! Он
сочувствовал крымским татарам! Он страдал за нас и вместе с нами! Такие стихи
пишутся кровью сердца. И его сердце, как пепел Клааса, всегда будет стучать в
этих замечательных строках.
Сегодня я держу в руках новые аргументы,
подтверждающие авторство В. Некипелова: это письма его вдовы Н.М. Комаровой и
присланные ею черновики этих стихов с авторскими правками. Вот свидетельства
Н.М. Комаровой: «Как-то никогда не приходила мысль, что однажды нужно будет
доказывать Витино авторство» (Из письма от 9 октября 1996). «Была ли я
свидетелем написания этих двух стихотворений? Да! И этих, и всех других,
написанных с 1965 года. Да, я была постоянным свидетелем, и собеседником, и
слушателем и иногда дерзала быть критиком и с чем-то не оглашаться – конечно,
написанного на воле» (Из письма от 1 ноября 1996). «Я – совесть, и смута,
и чей-то дремучий позор» – это и признание русского поэта в невольном соучастии
в преступлении хотя бы тем, что родился русским. Отталкивание от этого
соучастия, ви́дение себя в другом и другого в себе, боль, стыд, понимание
безумия человеческой разобщенности, протест против тупого, дурного,
бессмысленного однообразия из века в век человеческих трагедий...» (Там
же).
Н.М. Комаровой написаны воспоминания –
«Книга любви и гнева», которая включает в себя богатейший материал о жизненном
и творческом пути В. Некипелова – в контексте политических событий и духовных
исканий 60–80-х годов. Для будущего исследователя творчества В. Некипелова эта
книга – бесценный источник.
Стихи В. Некипелова были написаны на
родине. После вынужденной эмиграции в 1987 году он уже ничего не писал:
постоянный психологический прессинг и тяжёлые условия жизни в лагерях подорвали
его здоровье. Однако всё написанное им, за исключением сборника стихов «Между
Марсом и Венерой», было издано за рубежом. И оттуда пришло к нам сегодня. Творчество
В. Некипелова находится в пограничье – между русской отечественной литературой
и литературой русского зарубежья. В любом случае, это наше общее духовное
состояние, особенно значимое для сегодняшнего Крыма.
ЛИТЕРАТУРА
Некипелов В. Стихи. – Париж:
Некипелов В. Стихи. Избранное. –
Бостон: Мемориал, 1992. – 107 с.
Комарова Н. Книга любви и гнева. –
Париж, 1994. – 453 с.
Эмирова А. Я – крымская татарка
(Размышления по поводу публикации стихов В. Некипелова) // Газета «Къырым», №
33. – Симферополь, 2 сент. 1995. – С. 1.
Эмирова А. Результаты моих
наблюдений // Газета «Къырым», № 9. – Симферополь 24 февр. 1996. – С. 3.