Крымская  тема  в  поэзии  Б. А. Чичибабина

(Чичибабин и мировая литература. Вестник чтений Б.А. Чичибабина. – Вып. 1. – Симферополь: Крымский Архив, 2005. – С. 60–66.)

 

Празднично-яркая, экзотическая и притягательная природа Крыма, его богатая история, сложившаяся на основе перманентных процессов диверген­ции и конвергенции сотен племен и народов, колоритная мозаика его совокупной культуры – все это издавна привлекало внимание художников слова, кисти, звука и служило питательной почвой для их творчества.

«Крым я люблю, как говорится, с первого взгляда и на всю жизнь, люблю, как любят его все или многие люди, пишущие стихи и любящие поэзию. У меня много стихов о Крыме, и сказать о том, почему, за что и как я его полюбил и люблю, сказать об этом прозой лучше и больше, чем сказано в этих стихах, я не сумею», – так написал Б.А. Чичибабин в одном из писем читателю [1]. «Крымские прогулки» (1961), «Чёрное море» (1962), «Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели» (1966), «Ещё недавно ты со мной...» (1968), «Месяц прошел и год, десять пройдет и сто...» (1970), «Херсонес» (1971), «Памяти Грина» (1975), «На могиле Волошина» (1975), «Чуфут-кале по-татарски значит “Иудейская крепость”» (1975), «С. Славичу» (1976), «Судакские элегии» (1972, 1982), «Феодосия» (1984), «Дельфинья элегия» (1984), «Ежевечерне я в своей молитве...» (1984), «Коктебельская ода» (1984), «Воспоминание» (1984) и др. – эти стихи Б. Чичибабина прямо или опосредованно связаны с Крымом. Их условно можно разделить на два тематических цикла: философское осмысление бытия и татарский Крым.

В стихах первого цикла звучит гимн прекрасной природе Крыма, которая притягивает взор и душу:

Дразнит прозу мою,

брызжет в раны веселый обидчик,

чья за мутью и зеленью

так изумительна синь ... [2, с. 77]

... Море хлопает в мол.

Море мокрые камешки сыплет.

Им никто не насытится.

Море и мёртвых живит... [2, с. 78]

Та же тема развивается в стихотворениях «Месяц прошел и год, десять пройдет и сто...» и «Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели».

... дышит – поёт внизу море в барашках белых...

Чайки сулят покой. Звёздно звенят цикады...

Ласточкино гнездо, Ласточкино гнездо –

Нежного неба зов, южного моря берег. [2, с. 79]

 

Там у синего моря цветы на камнях розовели.

И дремалось цветам под языческий цокот цикад ...            

Жарко-ржавые пчёлы от сока живьём осовели,

чёркал ящерок яркий. Скакал по камням богомол. [2, с. 113]

Однако тема радостного единения с природой крымского Эдема перемежа­ется в них с мотивами тоски и безысходности и даже перекрывается ими:

                         Я от кривды устал, я от горнего голода высох,

                         не смеются глаза, и улыбкой не красится рот ...

                         Там нам было тепло. А бывало, от стуж коченели.

                         Государственный холод глаза голубые гасил...[2, с. 113]

Тематически примыкает к предыдущему и стихотворение «Ещё недавно ты со мной...», являющееся на первый взгляд гимном красоте обнажённой любимой:

И мир был только сотворён,

и белка рыжим звонарём

над нами прыгала потешно.

Зверушка, шишками шурша,

видала, как ты хороша,

когда с тебя снята одежда ...

Водою воздух голубя,

на обнажённую тебя

смотрела с нежностью Массандра. [2, с. 224]

Но и здесь гимн женской красоте – по прихоти контрастной ассо­циа­ции – прерывается криком отчаяние и боли:

Как ни стыжусь текущих дней,

Быть сопричастником стыдней, –

Ох, век двадцатый, мягко стелешь!

И далее сформулирована этическая максима:

...но злом дышать невмоготу

тому, кто видел наготу

твою на южном побережье [2, с. 225].

Тема вечности и древности Крыма реализована в стихах «Херсонес», «Чуфут-кале по-татарски значит “Иудейская крепость”», «Феодосия». Херсонес – античное городище, где «... лира у моря для мудрых поёт / про гибель великой культуры.» [с. 223]. Чуфут-кале – иудейская крепость древнего народа – караимов. Феодосия–Кафа, подарившая поэту сплетение причудливых ассоциаций: Одиссей – «рыцарь чумазый под белой чалмой» – Грин – Пэппи – Айвазовский («... лучше о Вечности поговорить / со стариком Айвазовским ...» [2, с. 319] – Мандельштам. Всё это Крым. Это – История. Это – культура. Это – Вечность.

Философское осмысление сущностных вопросов бытия – жизни и смерти, добра и зла, любви и обиды, вины и покаяния – сквозная тема стихотворения «Ежевечерне я в своей молитве...», примыкающего к крымскому циклу стихов Б. Чичибабина:

                         Все вглубь и ввысь! А не дойду до цели –

                         На то и жизнь, на то и воля Божья.

                         Мне это всё открылось в Коктебеле

                         Под шорох волн у чёрного подножья [2, с. 323].

Современники и друзья поэта отмечали, что в его стихах 80–90-х годов «все чаще стали прорываться ноты усталости от самого себя, возникала даже досель не свойственная ему внутренняя расслабленность. Рождалось досадливое чувство повторяемости, монотонности». [3, с. 8.] В стихотворении «Дельфинья элегия» поэт сравнивает себя с подопытным дельфином на карадагской биостанции. Ему здесь, в этом замкнутом и душном мире, одиноко и безысходно:

                         Я разлучён с родимой бездной,

                         мне всё враждебно и непрочно,

                         и надо мной не свод небесный,

                       а потолок цементно-блочный...

... И вот – в пяти шагах от моря,

От неба синего и рая –

Я с неразумия и горе

Никак не сдохну, умирая [2, с. 322].

Трагическая тема была не минутным явлением, а перманентным мотивом жизни и творчества поэта. Вот так заканчивается последнее его стихотворений:

Не мои ни пространство, ни время,

ни с обугленной вестью тетрадь.

Не под силу мне бренности бремя,

Но от бесов грешно умирать.

Быть не может земля без пророка.

Дай же сил мне, – кого-то молю, –

Чтоб не смог я покинуть до срока

Обречённую землю мою [2, с. 415].

Второй цикл стихов поэта, условно названный «Татарский Крым», представлен стихотворениями «Крымские прогулки», «Судакские элегии» и «Чёрное пятно». Пафос этого цикла выражен в строке из «Судакских элегий»: «Как непристойно Крыму без татар».

В стихотворении «Крымские прогулки» лирическим героем является сам автор, и авторская позиция выражена прямо, в лоб:

                             ... Улочками кривыми

                             в горы дышал и лез.

                             Думал о Крыме: чей ты,

                             Кровью чужой разбавленный?

                             Чьи у тебя мечети,

                             Прозвища и развалины?

                             ... Люди – на пляж, я – с пляжа,

                             там у лесов и скал,

                             «Где же татары?» – спрашивал,

                             всё я татар искал ...

                             Шёл, где паслись отары,

                             Жёлтую пыль топтал.

                             «Где ж вы, – кричал, – татары?»

                             Нет никаких татар ...

                             Родина оптом, так сказать,

                             Отнята и подарена, –

                             И на земле татарской

                             Ни одного татарина [2, с. 73-74].

Эта же тема развивается во второй части цикла «Судакские элегии»:

Мне с той землёй не быть накоротке,

она любима, но не богоданна.

Алчак-Кая, Солхат, Бахчисарай...

Я понял там, чем стал Господень рай

после изгнанья Евы и Адама.

Как непристойно Крыму без татар!

Шашлычных углей лакомый угар,

Заросших кладбищ надписи резные,

Облезлый ослик, движущий арбу,

Верблюжесть гор с кустами на горбу,

И всё кругом – такая не Россия [2, с. 227].

(Ср.: в главе «Конец концов» романа-эпопеи И.С. Шмелева «Солнце мертвых» несколько раз повторяется: «Чужая земля, татарская» [4].)

В 1987 г., после двадцатилетнего отлучения поэта от литературы, журнал «Новый мир собрался дать подборку его стихов, в том числе и «Судакские элегии». В ответ на просьбу журналистки И. Роднянской изменить строку «Как непристойно Крыму без татар» Б.Чичибабин написал ей: «Без татар Крым – не Крым, ненастоящий Крым... Они (татары) были исконным местным населением этой земли, они были народом, пустившим корни в эту землю, обжившим ее, одухотворившим её названиями гор, поселков, мифологией, памятью, верой, мечтой, они стали и были душой Крыма. И когда эту душу искусственно, насильственно изъяли из тела и тело осталось без живой души, но с какой-то тенью ее, с каким-то кровоточащим следом её, с памятью о ней, – татар нет, а татарские названия остались, – это не только трагично, грустно, страшно, но в этом есть что-то неподлинное, притворяющееся, неестественное, стыдное, непристойное.» (Из архива Б. Чичибабина.)

Несмотря на сопротивление поэта, эта строка была заменена на такую: «Я шёл тропою горестей и кар». И только в цитируемом издании [2] она обрела первоначальный вид: «Как непристойно Крыму без татар» [2, с. 227].

История создания стихотворения «Чёрное пятно» отражена в переписке А. Эмирова и Б. Чичибабина (1990 г.) [1]. Из письма А. Эмирова: «Ваше имя я впервые услышал от моего учителя Эшрефа Шемьи-заде, который в 1976 г. рассказал мне по секрету, что именно Вы, а не Твардовский или Евтушенко, являетесь автором популярного среди крымских татар стихотворения «Чёрное пятно»... В дополнение «к раскрытию тайны» Эшреф-агъа рассказал, что он встречался с Вами в Харькове».

В ответном письме поэт подтвердил факт встречи с крымскотатарским писателем Э. Шемьи-заде, однако написал, что он не помнит такого своего стихотворения: «Наша встреча в Харькове и его рассказы «вдохновили» меня на небольшой стихотворный отклик, который я передал для распространения в дружеском кругу. Черновика у меня не осталось, и стихов этих я совершенно не помню. Может быть, в Вашем письме речь идет об этих стихах? Если да, то они написаны наспех и потому (повторяю, что я их не помню) вряд ли имеют какую-нибудь поэтическую ценность, но, пожалуй, там что-то говорилось о чёрном пятне, которое необходимо как можно скорее стереть» [1].

По свидетельству вдовы поэта, Л.С. Карась-Чичибабиной, черновик этого стихотворения (в неоконченном виде) сохранился, оно вошло в сборник [5, с. 142–144]. Первая публикация стихотворение состоялась в № 2 (4) за 1993 г. крымской газеты «Мераба» с посвящением Эшрефу Шемьи-заде [1]. А. Эмиров свидетельствует: «...Борис Чичибабин прислал мне от руки написанный текст «Чёрного пятна», который хранится у меня» [5, с. 145].

Стихотворение «Чёрное пятно» состоит из 13 катренов, в одном из которых действительно есть такие строки:

Постыдных дел в добро не красьте, –

живым забвенья не дано, –

скорей с лица Советской власти

сотрите чёрное пятно!

 

Не удержать водою воду,

не загасить огня огнём,

верните родину народу,

его душа осталась в нём!

Мыслитель и художник, патриот, ощущавший чужую боль как собственную, Б. Чичибабин страстно любил Крым и был одним из печальников (см. [6]) татарского Крыма.

Литература

1. Чичибабин Б.А. Крымские прогулки. Из письма А.Эмирову // Газета «Мераба» («Здравствуйте»). – Симферополь, 1993. – № 2 (4).

2. Чичибабин Б.А. В стихах и прозе. – Харьков: Фолио; Каравелла, 1998. – 463 с.

3. Борис Чичибабин в статьях и воспоминаниях. – Харьков: Фолио, 1998. – 463 с.

4. Шмелев И. Солнце мертвых. Эпопея // С того берега. Писатели русского зарубежья о России. Произведения 20–30-х гг. Книга первая. – Москва: Водолей, 1992. – С. 241.

5. Чичибабин Б. Раннее и позднее. – Харьков: Фолио, 2002. – 479 с.

6. Эмирова А.М. Печальники татарского Крыма: Б. Чичибабин и В. Некипелов. (Поэтическая перекличка через 30 лет) // М.А. Волошин – поэт и мыслитель. Материалы международной научной конференции. Крым, Коктебель, 17–21 мая 1999. – Симферополь: Крымский Архив, 2000. – С. 106–114.