РУССКО-КРЫМСКОТАТАРСКАЯ  ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ  И ПРОБЛЕМЫ  ВОЗРОЖДЕНИЯ  МИНОРИТАРНЫХ  ЯЗЫКОВ КРЫМА

(ВIСНИК Луганського нацiонального педагогiчного унiверситету iменi Тараса Шевченка. Фiлологiчнi науки. – 2007, № 18 (134). – С. 183–192.)

 

“Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств” (Страсбург, 5 ноября 1992), в которой предложена система мер, спо­собствую­щих сохранению и развитию исторических региональных языков Евро­пы, была подписана Украиной 2 мая 1996 и после многолетних обсуждений (ратифицирована 24 декабря 1999 г., но 12 июля 2000 г. решением Консти­ту­ционного Суда принятый закон был аннулирован) окончательно ратифи­цирована 15 мая 2003 г., однако вступила в силу только с 1-го января 2006 г.

В рамках Хартии Украина отвечает за сохранение и развитие 13 миноритарных языков: белорусского, болгарского, венгерского, гагаузского, греческого, еврейского, крымскотатарского, молдавского, немецкого, польского, румынского, русского и словацкого, – носители которых, за исключением гагаузского и крымскотатарского языков, имеют независимые государственные образования за пределами Украины.

В Крыму, как известно, проживают представители нескольких десятков народов, в том числе три этноса, которые признаны аборигенными, – крымские татары, караимы и крымчаки: они исторические сформировались именно на этой территории, имеют сложный многокомпонентный этногенез и своеобычные трагические судьбы: крымские татары 18 мая 1944 г. подверглись тотальной депортации и находились в местах ссылки вплоть до конца 80-х годов ХХ в.; крымчаки, как иудеи, были уничтожены во время оккупации Крыма фашистской Германией; крымские караимы остались на родине, но, как и все малые народы СССР, активно и целенаправленно ассимилировались в русле “ленинской национальной политики”. Согласно итогам всеукраинской переписи населения 2001 г. в Крыму проживали около 250000 крымских татар, 700 караимов и 200 крымчаков.

Караимский и крымчакский языки не вошли в реестр миноритарных языков Украины. Однако караимы и крымчаки сегодня намерены в той или иной форме сохранить свои языки. В Крыму функционируют ассоциация крымских караимов «Къырым карайлар» и республиканское культурно-просветительское общество крымчаков «Кърымчахлар», усилиями которых издаются разного типа учебные пособия (словари, самоучители). Процессы ассимиляции этих народов сегодня уже необратимы. Носителей крымского варианта караимского языка осталось 10–20 человек, крымчакского – несколько человек. Тем не менее караимы пытаются возродить свой язык для практического использования в семье. В Евпатории функционирует воскресная школа, слушателей которой разговорному караимскому языку учат носители языка старшего поколения, не имеющие педагогического (филологического) образования. Последняя воскресная школа такого типа у крымчаков закрылась в 1997 г. Крымчакский язык фактически уже вошёл в список мёртвых языков. Основная цель крымчаков – сохранить свой язык как памятник этнической культуры.

Караимский и крымчакский языки входят в кыпчакскую группу тюркской семьи, к которой относится и близкородственный им крымскотатарский язык. Поэтому надежды на сохранение и возможное возрождение своих языков караимы и крымчаки во многом связывают с возрождением крымскотатарского языка и расширением его функционального пространства. Однако трагические перипетии ХХ века способствовали основательному разрушению системы крымскотатарского языка: резко сократилась его демографическая мощность (количество владеющих им); за невостребованностью в местах ссылки традиционных форм жизнедеятельности крымских татар (табаководства, садоводства, овцеводства и др.) и отсутствием школ с родным языком обучения резко сократился и словарный состав; деформировалась стилистическая система и соответственно сократилась коммуникативная мощность языка (количество обслуживаемых им социальных сфер) и др. Процессы русско-крымскотатарской интерференции затронули все уровни языковой системы крымскотатарского языка.

В строгом смысле интерференция – это взаимодействие языковых систем в условиях двуязычия, складывающееся преимущественно при языковых контактах и выражающееся в отклонениях от нормы и системы второго языка под влиянием родного [1, с. 197]. В рамках поставленной проблемы могут быть рассмотрены следующие вопросы: 1. вектор интерференции и её динамика в разные периоды жизни этноса; 2. языковая компетенция и тип билингвизма; 3. содержание понятия “родной язык”; 4. пути и способы реанимации миноритарных языков, находящихся в опасности; 5. личность как субъект и объект языковой интерференции и др.

Изучение проблем взаимодействия русского и крымскотатарского языков показывает, что феномен русско-крымскотатарской интерференции отличается от классической модели, при которой, как выделено выше, только во втором (заимствованном) языке наблюдаются девиации (отклонения) на разных уровнях языковой системы. Русско-крымскотатарская интерференция представляет собой качественно иной социолингвистический феномен: на разных этапах взаимодействия данных языков вектор интерференции и её динамика перманентно изменялись.

Взаимодействие русского и крымскотатарского языков началось, как известно, после завоевания Крыма Россией (1783). На первых этапах оно было спорадическим и проявлялось в классической форме: второй – русский – язык искажался под влиянием родного языка, которым в тот период владели все крымские татары. Например: чар < царь; Катарнб < Екатерина; Русий < Россия; истакан < стакан и др. Как видно из приведённых выше примеров, искажения звукового состава русизмов были обусловлены спецификой артикуляционной базы крымскотатарского языка и его фонетических законов.

Более интенсивное освоение русского языка крымскими татарами нача­лось после Октябрьской революции, однако до тотальной депортации народа вектор интерференции оставался прежним: в русской речи крымских татар родной язык влиял на русский, что проявлялось прежде всего на фонетическом и синтаксической уровнях.

Начиная с 1944 г. (после депортации) вектор интерференции стал кар­динально меняться: при отсутствии в местах ссылки крымскотатарских школ русский язык стал мощно влиять на все уровни крымскотатарского языка, что имело следствием деструкцию последнего и даже его частичную аннигиляцию. (Замечу в скобках, что оборот “аннигиляция языка” используется здесь как когнитивная метонимия: исчезает не язык, а носители языка, точнее – появляются новые генерации, не владеющие языком родителей.)

В условиях ссылки и по сей день крымскотатарский язык функционировал и функционирует преимущественно как “семейный” язык (в форме терри­ториального говора или наречия). По характеру языковой компетенции крымских татар можно разделить на следующие четыре группы: 1. сим­мет­ричные билингвы, в одинаковой мере свободно пользующиеся родным и русским языками во всех общественных сферах; 2. асимметричные билингвы, пользующиеся родным языком лишь в быту, а в остальных сферах жизни (в том числе и в семье) – русским языком; 3. асимметричные билингвы, пользующиеся крымскотатарским языком в быту, а русским – ограниченно, в общении с русскоговорящими людьми или детьми крымских татар, не владеющими родным языком; 4. монолингвы, владеющие только русским или только крымскотатарским языками.

Наиболее многочисленна вторая группа, куда входят люди молодого и среднего возраста, получившие образование в русских школах и вузах. Монолингвы представлены двумя разновеликими группами: а) многочисленной группой детей, людей молодого и среднего возраста, в том числе и тех, кто родился и воспитывался в смешанных семьях (говорят только на русском языке); б) немногочисленной группой людей очень пожилого возраста, не учившихся в русской школе (говорят на каком-либо территориальном диалекте крымскотатарском языке). Первая и третья группы ограниченны в количественном отношении. В первую входят представители интеллигенции: преподаватели крымскотатарского языка и литературы, писатели, журналисты; в третью – люди пожилого возраста с низким уровнем образования.

Для представителей первых двух социальных групп характерно постоянное переключение с одного языка на другой не только в разных сферах общения, но даже в пределах одного и того же коммуникативного акта. В их речи очень часто используются русские «включения», в том числе разного рода кальки [2, с. 57–58].

Как следует из сказанного, сегодня крымскотатарско-русский билингвизм относится к типу асимметричного с преобладанием русской составляющей. Однако здесь следует обратить внимание на такой парадокс, обнаруженный мной по итогам всеукраинской переписи населения 2001 г.: 93% крымских татар считают родным крымскотатарский язык, 0,6% – украинский, 5% – русский языки [3]. В то же время социально-лингвистический мониторинг показывает, что реальная демографическая мощность крымскотатарского языка (количество владеющих им в той или иной степени) гораздо ниже. Крайне низка и коммуникативная мощность языка (число социальных сфер, обслуживаемых языком).

Крымские татары, в массе своей считая родным крымскотатарский язык, в речевой практике всё же чаще используют русский язык даже в общении друг с другом. Тому причиной разные факторы, как собственно языковые, так и внеязыковые. К первым относится интуитивное толкование понятия родного языка как языка родителей. (Такая дефиниция встречается и в трудах по социолингвистике.) Собственно языковым фактором можно считать универсальный для всех языков мира закон экономии речевых усилий: в условиях спонтанного общения говорящие с меньшими ментальными усилиями и быстрее находят в своем внутреннем лексиконе необходимые русские лексико-фразеологические средства и грамматические модели, являющиеся формами воплощения и презентации различных понятий и суждений. При скудости словарного запаса и плохом знании грамматических способов и средств крымскотатарского языка обращение коммуникантов к русскому языку и порождение ими русского дискурса становится вполне объяснимым и в какой-то мере коммуникативно оправданным.

К внеязыковым факторам можно отнести наличие смешанных браков (до 20% семей), в которых общение осуществляется преимущественно на русском языке, и отсутствие постоянного языкового окружения в местах дисперсного проживания крымских татар. Экстралингвистическим фактором можно считать также обострённое чувство патриотизма как реакции на социальную несправедливость, проявляющуюся в том, что решение актуальных для жизнедеятельности крымскотатарского социума проблем (получение украинского гражданства, политическая реабилитация народа, землепользование и др.) затягивается государством на долгие годы.

Сегодня остро стоит вопрос о возрождении и развитии крымскотатарского языка. Возрождать язык – значит развивать и совершенствовать его в такой мере, чтобы он мог быть использован во всех социальных сферах. Эта пробле­ма имеет два аспекта – социально-политический и собственно лингвисти­чес­кий. (Ниже только обозначены проблемы, решение которых может способство­вать оптимизации коммуникативного статуса крымскотатарского языка.)

Социально-политический аспект проблемы возрождения и развития крымскотатарского языка предполагает решение ряда взаимосвязанных вопросов.

1. Определение социального статуса крымскотатарского языка.

В соответствии со ст. 10 Конституции Украины крымскотатарский язык имеет статус миноритарного языка – языка национального меньшинства, которому «гарантируется свободное развитие, использование и защита» [4, с. 4]. Социальная практика последнего десятилетия показала, однако, что такой статус языка не обеспечивает ему необходимой финансовой поддержки со стороны государства, не способствует формированию его престижности в глазах носителей языка и представителей других этносов многонационального Крыма и, следовательно, не стимулирует его освоения и изучения.

Известно, что крымские татары выступают с требованием придать их языку статус государственного языка [1], что сегодня противоречит Консти­туции Украины, как унитарного государства. Думается, что придание крым­ско­татарскому языку, наряду с русским, статуса официального языка[2] обеспе­чило бы его преподавание во всех школах Крыма в качестве обязательного предмета и тем самым способствовало бы повышению уровня его престижности. Признание крымскотатарского языка языком коренного народа Украины, что предполагает увеличение объёма бюджетного финансирования, также могло бы способствовать его быстрейшей реанимации. Однако этот вопрос, несмотря на неоднократные обращения общественности, до сих пор не ставился на повестку дня Верховной Рады Украины.

2. Расширение системы воспитания и образования на крымскотатарском языке.

Общее количество детей школьного возраста крымскотатарской национальности в Крыму в 2006–2007 учебном году составляет 37266 человек; из них 3443 учатся на родном языке в 14 школах с крымскотатарским языком обучения. Кроме того, в 65 школах функционируют 220 классов с крымскотатарским языком обучения, охватывающих 2622 учащихся. Качественно оценить приведенные выше цифры можно при количественном сравнении: в Крыму сегодня функционируют около 600 школ, в которых обучается 199173 детей разных национальностей. Приведённые выше цифры красноречиво свидетельствуют о том, что в таких условиях обучить подрастающие поколения родному языку не представляется возможным.

3. Расширение функционального пространства крымскотатарского языка.

Известно, что оптимальное усвоение языка происходит в условиях перманентной языковой среды, в создании которой участвуют различные факторы: средства массовой информации; макро- и микротопонимия; дорожные указатели, вывески, объявления, лозунги и т.п.

Сегодня крымскотатарское радио и телевидение располагают соответственно 1 часом 20 минутами и 5 часами эфирного времени в неделю; на крымскотатарском языке издаются (с разной периодичностью) четыре журнала («Йылдыз», «Оджакъ», «Ха-ха-ха!», «Йылдызчикъ-Зiрочка»), три республиканские газеты («Янъы дюнья», «Къырым», «Маариф ишлери»); русскоязычная газета «Голос Крыма» периодически печатает материалы на крымскотатарском языке (кириллицей и латиницей). Старая крымская топонимия все еще не восстановлена.

Собственно лингвистический аспект проблемы возрождения и развития крымскотатарского языка предполагает работу в следующих направлениях: 1. сбор и фиксация на современных носителях всех сохранившихся говоров и наречий; 2. кодификация и оптимизация норм литературного языка.

1. Сбор и сохранение территориальных диалектов – непременное условие дальнейшего развития языка. Известно, что диалекты «питают» литературный язык. Поэтому сегодня как никогда остро стоит вопрос о необходимости сбора и хранения всего диалектного богатства крымскотатарского языка. Такая работа (диалектологические экспедиции) проводилась в предвоенные годы усилиями сотрудников НИИ крымскотатарского языка и литературы, однако собранные материалы не сохранились. К сожалению, сегодня нет специалистов в области крымскотатарской диалектологии, которые смогли бы организовать работу по сбору, консервации и обработке диалектного материала. До сих пор не удалось восстановить и названный выше НИИ.

2. Дальнейшее развитие и совершенствование крымскотатарского языка предполагает наличие развитого литературного языка. Сегодня к крымско­татарскому литературному языку предъявляются новые требования: наряду с основными социальными функциями (коммуникативной, когнитивно-мыслительной, эмотивной и др.), он должен выполнять социально-консолидирующую функцию, т.е. способствовать более прочному объединению крымских татар, говорящих на разных территориальных диалектах, в сильную нацию с развитой культурой. В этих условиях литературный язык понимается как обработанная и нормированная форма общенародного языка, имеющая наддиалектный характер. Нормы литературного языка – это совокупность обязательных для всех носителей языка правил употребления языковых единиц, их изменения, сочетания друг с другом, произношения и написания. Они призваны оптимизировать процессы языковой коммуникации, т.е. обеспечивать взаимопонимание между коммуникантами. Без единого, общего для всех литературного языка не могут оптимально функционировать формирующиеся крымскотатарские общественно-политические и культурные институты, не могут развиваться образование и наука.

Единой системы ортологии крымскотатарского языка до сих пор не создано. Нормы грамматики и орфографии отражены в существующих учебных пособиях, однако и здесь имеются проблемные участки, которые нуждаются в осмыслении и переоценке с позиций современных социальных реалий и теории языка. Не кодифицированы до сих пор нормы словоупотребления и орфоэпии. В крымскотатарской лексикографии отсутствуют специальные справочники по орфоэпии с разработанной системой транскрипции. До сих пор не составлен даже толковый словарь, который призван регламентировать правильное употребление слов (в соответствии с их значением), их правильное написание, сочетаемость и в определенной степени – произношение.

Как уже говорилось выше, в современных условиях вектор русско-крымскотатарской интерференции направлен от русского языка к крымскотатарскому: русский язык, который является первым языком для значительной части крымских татар детского, молодого и среднего возраста, активно влияет на все участки системы крымскотатарского языка. На уровне лексики это проявляется в наличии большого количества лексических заимствований и кблек разного рода – словообразовательных, семантических, фразеологических, синтаксических; на уровне синтаксиса – в нарушении фиксированного порядка слов, характерного для тюркских языков; на фонетическом (речевом) уровне – в искажении дифференциальных признаков фонем и их аллофонов и др.

В то же время следует отметить, что в звуковой стороне русской речи некоторых групп крымских татар (преимущественно людей с начальным и неполным средним образованием) можно наблюдать легкий крымскотатарский акцент, проявляющийся в форме специфической интонации. Известно, что акцентообразующими в языках мира выступают разные составляющие: артикуляционная база языка-рецептора, особенности ударения, интонации, характерные для того или иного языка фонетические законы и др.

Природа этого феномена до сих пор не исследована. Думается, он обусловлен особым типом крымскотатарского ударения: выделение слога происходит не только с помощью усиления гласного звука, но и с помощью движения голосового тона в пределах ударного слога. Возможно, акцентообразующим фактором является также специфика редукции гласных в крымскотатарском языке, которая носит не качественный, а количественный характер.

Как следует из сказанного, всем трём тюркским языкам аборигенных народов Крыма сегодня угрожает опасность. В нынешних условиях русский язык, кроме своих основных функций, самой историей призван выполнять ещё одну важную социальную функцию – способствовать сохранению и возрождению миноритарных языков, которым угрожает опасность исчезновения с лингвистической карты мира. Эта функция русского языка может выполняться при создании в первую очередь двуязычных словарей с «левой» русской частью: русско-крымскотатарских, русско-караимских, русско-крымчакских. Как известно, словари разного типа являются одним из важных инструментов расширения внутреннего (ментального) лексикона личности. Мой опыт создания двух русско-крымскотатарских словарей [5; 6], а также их оценка пользователями убедили меня в том, что русский язык выполняет в данном случае функцию компаса, ориентира, позволяющего «войти» в иной язык и вести целенаправленный поиск языковых единиц, необходимых для оптимизации процессов коммуникации на миноритарном языке, находящемся в опасности. Такую социальную функцию русского языка можно условно назвать регенеративной (от лат. regeneratio – восстановление, возрождение) – восстановительной, возмещающей.

Процессы возрождения и развития крымскотатарского и других миноритарных языков Крыма и Украины могут быть оптимизированы в русле корректной языковой политики украинского государства, в частности – её законодательного аспекта. В середине сентября 2006 г. Министерство юстиции Украины вынесло на общественное обсуждение проект новой концепции государственной языковой политики, разработанный Национальной комис­сией по укреплению демократии и утверждению верховенства права [7], в преамбуле которого заявлено: «За прошлые годы... власть не смогла ни утвердить Концепцию государственной языковой политики, ни разработать и осуществить эффективную программу языкового планирования, ни создать действенный механизм возрождения и поддержки украинского языка, ни противодействовать культурно-языковой экспансии России» [с. 9]. Этот документ, по мнению его авторов, призван определить направления формирования и реализации языковой политики, организационные и право­вые механизмы решения существующих проблем в этой социальной сфере. Однако результаты обсуждения этого документа широкой общественности до сих пор не сообщены. (См. [8])

В Украине до сих пор не разработан новый закон о языках: в соответствии с законом Украины «О правопреемственности Украины № 1543-ХII» от 12 сентября 1992 г. все еще действует закон «О языках в Украинской ССР» от 28 октября 1989 г. № 8312-ХI. Имплементация положений «Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» в социальной практике Украины до сих пор задерживается. Первый отчётный доклад Украины Европе о выполнении положений Хартии должен был состояться в январе сего года (2007), однако только 20 апреля на сайте Министерства юстиции Украины в рубрике «Обговариваем законопроекты» появился текст данного доклада, обсуждению которого общественностью был отведен месячный срок, т.е. до 20 мая.

                Литература

1. Лингвистический энциклопедический словарь / Главный редактор В.Н. Ярцева. – Москва: Советская энциклопедия, 1990. – 685 с.

2. Эмирова А.М. Русский дискурс как компонент речевой деятельности крымских татар // Информационный вестник Форума русистов Украины. – Вып. 6. – С. 55–61.

3. О количестве и составе населения АРК по итогам Всеукраинской переписи населения 2001 г. // Крымские известия, № 4. – Симферополь, 10 янв. 2003.

4. Конституция Украины. – Киев: Официальное издание Верховной Рады Украины, 1996. – 53 с.

5. Эмирова А.М., Усеинов С.М. Русско-крымскотатарский словарь сочетаний, эквивалентных слову. – Симферополь: Сонат, 2003. – 232 с.

6. Эмирова А.М. Русско-крымскотатарский учебный фразеологический словарь. – Симферополь: Доля, 2004. – 176 с.

7. Крымские известия, № 169. – Симферополь, 15 сент. 2006.

8. Эмирова А.М. Языковая политика на Украине // III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». Москва, 19–22 марта 2007. – Москва, 2007. – С. 753–754.

9. Сулейменова Э.Д., Шаймерденова Н.Ж. Словарь социолингвистических терминов. – Алматы: Казак университетi, 2002. – 170 с.

 

 

 

 


[1] Государственный язык − язык, выполняющий на территории определенного государства все основные социальные функции, имеющий особый юридический статус и являющийся, наряду с флагом, гербом и гимном, символом государственности. [9, с. 34]

 

[2] Официальный язык по объему понятия совпадает с государственным языком: выполняет на территории определенного государства все основные социальные функции и имеет соответствующий правовой статус. [9, с. 76]